Слабела за лесом раскатистая канонада,
Там наш бесшабашный заслон выбивался из сил.
Кто шёл в арьергарде, тот слышал как бьются ребята,
Суля остальным отойти под покрова Руси.

Разрозненным маршем, безвзглядны, почти безымянны
Колонны стремились на север холодный, но свой.
Сменялись фланговые, молча прощались поляны,
Поляны укрытые жаркой июльской травой.

Тянулись к востоку крылатые чёрные звенья,

Но лес укрывал нас и потчевал «из-под полы»,

Мы крались, влача за собою свои сновиденья,

Не ведая как в глубине обнажались тылы.

Просились из рук отдохнуть пулемётные ленты,
На десять привалов делили скупой провиант,

Но хвойный костёр наш под вечер окинул брезентом
Единственный выживший в первом бою лейтенант.

Уснувшие реки, где «Юнкерс» бомбил переправы,
Едва отдышались и больше знакомства не ждут.
За линией фронта остались столбы и заставы,

Остались надежды, мечты и обыденный труд.

Покинутый нами рубеж, он ведь тоже последний,
Для тех, кто прилёг на траву и подняться не смог.
Ведь это тот самый рубеж, где кончаются сплетни,
Где приняли бой гарнизоны, где пал Белосток.

Они не проспят, они тоже услышат салюты!
И все соберутся. Но только в означенный час.

Чтоб встать под знамёна, и мирные залпы блеснут им,
И в вечных огнях навсегда помянут они нас.